Они те же - и они другие. Они, как прежде, рвут воздух и душу своим резким звуком и яростным вокалом, который Джон Тристао по прозвищу Бульдог делает не горлом и даже не легкими, а всем свои могучим грузным телом. И звучит эта вещь сумасшедшего блюзмена Скримин Джей Хокинса, который в отелях ставил динамитные растяжки, чтобы гангстеры из Нижнего Ист-Сайда и демоны из ночной тьмы не могли подобраться к нему. Эта вещь в шуме и ярости вновь явившихся Creedence звучит так, что срывает красивых девушек с мест и бросает их в танец с поднятыми руками и качающимися бедрами, и вот уже одна из них так переполнена любовью, что целует объектив, а другая разражается смехом счастья. Так играют они в миллионе миль от нашего стылого края, в городе вечно теплой воды, в белом городе мечты, до которого нам никогда не добраться, ибо мы слишком привязаны к нашим городам, нашим напиткам и нашему не дающему наркоза эфиру. Ну так послушайте же немолодого долговязого гитариста с седыми лохмами и в нелепой шляпе, послушайте, что делает с гитарой и душой этот очкарик с темными стеклами, проходящий по собственному соло как по канату, как жонглер, разбрасывающий огонь. Это Эллиот Истон, и он срывает Латинскую Америку с места и уводит ее в ночь.

Кэп, с места событий