Лев Толстой жил в мире слов, он и сам был словами, которые писал на бумаге, сам был идеями и словами, которыми тряс и сотрясал наш косный, тяжелый, упорный в глухоте и зле мир. Но в его внутреннем пространстве, наполненном словами и огнем, любовью и страстью, запахом сена и снега, были еще звуки, много звуков, была музыка.
Толстой любил музыку всю, без разделения на жанры, всю ее звучность, звонкость, задумчивость, скрытную страстность. В молодости он слушал в восторге цыган, в средние годы Бетховена, Моцарта и Шопена, в поздние Танеева, который играл в его доме на фортепьяно. Впрочем, только любить он не мог, он еще и ненавидел. Вагнер доводил его до гнева. Толстой и сам играл, были годы, когда он играл по три-четыре часа в день. Играл и вместе с Соней, в четыре руки. Музыка, ее гармония и ее логика, настолько увлекали его, что однажды он сочинил вальс. Он долгие годы стыдился этого вальса, потому что как профессионал слова понимал, что он не профессионал звука.
Ноты вальса сохранились. Есть несколько аранжировок, но все они, как кажется нам, членам пиратского кружка любителей академической музыки, далеко уходят от того, что хотел выразить Толстой. Они вводят в партитуру инструменты, которых у Толстого нет, и лакируют звук, придавая ему несвойственную Толстому гладкость. Он и жил, и писал не гладко. И в этой красивости и гладкости пропадает он сам.
Поэтому мы выбрали исполнение современника Толстого. В аннотации написано, что играет Лев Борисович Клейзер. Холодными днями и бессонными ночами прочитав на нашей посудине тысячу триста книг о Толстом, мы ни разу не встретили на их страницах Льва Клейзера. И в именном указателе к дневникам Софьи Андреевны такого имени нет. Вальс Толстого слышали (и положили на ноты) Танеев и Гольденвейзер. Гольдевейзер и играет. Он слышал однажды, как Толстой, уступая просьбам друзей и гостей, сыграл свой вальс. Профессиональная память музыканта запомнила все акценты и подробности исполнения. Поэтому мы можем сказать, что Александр Борисович Гольденвейзер тут только медиум, передающий нам звук и игру Толстого. Он играет не свое, а его чувство и время. Время не в смысле внешнего хода событий, всей этой трясучки новостей и поездов, а в смысле внутреннего пространства, которое у каждого из нас течет со своей скоростью и плотностью.
В эфире Пиратского РАДИО ФРАНЧЕСКА Лев Толстой и его вальс фа мажор. Добрый день, Лев Николаевич, мы Вам очень, очень рады.

Из лекции, прочитанной Кэпом в Университете Порт Рояля
——
"Сад Льва". Книга о Льве Толстом здесь.