Его гитара свободно перетекает из фламенко в кубинский фанк, а оттуда в ближневосточный самум и среднеевропейский импровиз. Он странник, как и все мы. Говорят, что его жизненное путешествие началось когда-то в Заполярье, и первым языком его души был русский, а вслед затем страны менялись в его жизни чуть ли не каждый день. Он играл на пляжах Гоа, на улочках Иерусалима, в мексиканской жаре, в ирландском тумане, в московской какофонии, на бельгийских тротуарах, вымытых мылом, под американским небом, закручивающимся в тайфун. А сейчас этот путешественник, так и не обретший дома, сидит на улочке в Париже, и время его музыки отмеряет тонкая свеча, прилепленная к грифу гитары. Это музыка всемирного грустного движения в такт, в котором участвуют все, даже парижский голубь.

У микрофона Кэп. День в разгаре. Остановитесь на две минуты. Послушайте гитару.