Это странно. За спиной висит ударная установка с яркими петушиными крыльями. Крылья взмахивают при каждом аккорде, но никто и ничто не взлетает. Красивая женщина в золотых туфельках поет песенку, под которую танцует весь зал, но веселая песня полна боли и печали. За спиной у певицы стоит манекен, плачущий нарисованными черными слезами и держит на шесте клетку с белыми голубями. Голуби исполнены мудрости и внимательно слушают музыку. Девушки на подпевках, в золотых платьях и на каблучках, стоят у точильного станка и ритмично точат ножи и ножовки. Эта песня о том, что все потеряно, все пошло к черту, но если вернуться в детство, то там кто-то остановил время на латунных часах и в родном городе все звучат колокола, и ничего не жаль.…

Ничего нет: ни сверкающего платья в пол, ни голливудских локонов, ни обнаженных плечиков, ни подмигиваний залу. Только голос и душа. И язык, на котором октябрь шуршит листьями и шепчет дождем - польский. Пиратка Мэри