Снова июль, и белым молочным утром недвижны кроны, и спят крыши, и набухает солнце,

Дэвид Байрон, яркий, как птица, вольный, как гуляка под кайфом, умеющий взлетать и летать в своем открытом, патетическом, драматическом вокале - оставил после себя гору катушек с магнитной лентой, о которых ходило много слухов, но о которых никто не знал ничего определенного.

Синее небо дня перетекает в черное небо ночи.
Гитары музыкантов оказываются мечами пилигримов.

Прости, Дэвид, мы промахнулись с твоим днем рождения. Сам знаешь, как это бывает: встаешь утром, а оказывается, уже вечер, путаешь лифт и ракету в космос, забываешь посмотреть на часы, которых у тебя нет... не замечаешь 29 января и оказываешься в феврале. Ты это знаешь.