В эфире Агентство Безумных Новостей "Королевская Креветка" (АБН КоКа). На Мадагаскаре в феврале проходит ежегодный салон хипповых автомобилей. На салоне, как всегда, представлена самая впечатляющая авторухлядь всех времен, преображенная в авточудеса и в психоделический автоглюк. Мы представим Вам некоторые модели. Эта французская малолитражка была куплена за 200 долларов, обтянута тканями и преображена художницей Шерри Мартин. Ездить она тоже может!

Странная история приключилась вчера с английским почтальоном Мистером Джекомбом, занятом на срочной воскресной доставке. Он доставил посылку в один дом, одному на вид вполне приличному джентльмену, который предложил ему чай. Чай был так себе, обычный Эрли Грей. Но что началось потом, когда в посылке обнаружилось банджо! Из холодильника вылезла фурия в белых сапожках, воздух наполнился чехардой привидений в юбочках и хихиканьем летающих граций, снабженных антеннами в виде рогов и традекаптерами на спинах. Джентльмен разжег огонь в стиральной машине, девицы кружились в воздухе и залезали все вместе в один ящик кухонного стола, в комоде обнаружился гиппопотам, а из банджо летели птицы... Все это Мистер Джекомбом рассказал врачу сумасшедшего дома Чарльсуворт, куда был доставлен нарядом полиции после того, как проповедовал в деревне Эйсуорт-на-Эйвоне, что под нашим миром есть еще один, и вход туда через дно посылки, и там страшный демон-джентельмен в угаре, тьме и красном огне играет на ведьминских танцульках на бас-гитаре!

Однажды я стоял на остановке, поджидая троллейбуса, троллейбус подъехал и открыл двери, и тогда на верхней ступеньке обнаружился небритый мужичок в сером, мятом жизнью пиджаке и с глазами невыразимой печали. Он побалансировал на верхней ступеньке,  сверзился вниз и сбил с меня очки. Я их поймал и в удивлении вперился в него, а он в ответ уставился в меня и спросил все с тем же невыразимым удивлением: «Ты из Рязани?» Не знаю, почему ему пришла в голову эта мысль, ей-богу, во мне нет ничего сугубо рязанского, но в его давно и окончательно пьяной голове царила моноидея, а в усталом сердце лимитчика ныла тоска по задушевному разговору с земляком. У меня тогда с собой была бутылка портвейна, и мы пошли во двор и выпили ее.

Эта мексиканская дама в пышном белом платье, с гигантскими цветами в черных волосах, с огромными золотыми обручами в ушах, окруженная оркестром мексиканских музыкантов с затянутыми талиями и сомбреро на головах - это Линда Ронстадт, заводная Линда рок-н-ролла, простецкая Линда кантри, чуть пьяная Линда соула. Когда-то она выдавала триста мегаватт драйва в час, объяснялась в любви на сцене с Элвисом Пресли, пила как Джим Моррисон (впрочем, это невозможно!), выходила на сцену в черных джинсах и высоких ковбойских сапожках и брала мужчин за уши, как кроликов. Но тут она другая. Тут Мексика, приятель, и тут правят бал порох, пистолеты образца 1924 года, тринадцать накрахмаленных нижных юбок, туфельки с красным каблуком, длинные усы и текила из кактусов. Но как она поет! Ох, как она поет...