Семиструнной гитаре Вавилов учился во Дворце пионеров, потом в музыкальной школе, в училище или консерваторию он так и не поступил. Жил в коммуналке, днем работал механиком на фабрике, по ночам занимался в своей комнатке, без конца повторяя каждый звук, каждый аккорд. Случилась война — пошел на войну, был ранен, вернулся. С другом Львом Андроновым создали дуэт шестиструнки и семиструнки и были так хороши, что взяли их на работу в Филармонию, а потом в Концертное бюро. Когда музыканты захотели поехать в Москву на Фестиваль Молодежи и Студентов, начальство сказало: «Поедете — уволим!» Но они все равно сорвались в Москву, ночевали в скверике у Большого театра и получили в конкурсе гитаристов серебряную медаль. Не золотую потому, что играли на фанерных гитарах.

Вавилов любил семиструнную гитару в то время, когда она быстро вытеснялась шестиструнной, более легкой для исполнения полифонической музыки. Семиструнка родилась в России в конце 18-го века и была всеми любима двести лет, а в начале 21-го столетия (2005) не преподавалась уже нигде. Сейчас никто не пишет для нее музыку, и русская гитара пылится в углах и на чердаках, наигрывая про себя романсы и вспоминая строки влюбленного в нее поэта Лермонтова:

Что за звуки! Неподвижен внемлю

Сладким звукам я;

Забываю вечность, небо, землю,

Самого себя.

Всемогущий! Что за звуки! Жадно

Сердце ловит их,

Как в пустыне путник безотрадный

Каплю вод живых!...

Владимир Федорович ездил по стране с концертами-лекциями, рассказывал о виртуозах семиструнки Павле Белошеине, Иване Васильеве, Михаиле Высотском, Федоре Губкине, своем учителе Петре Ивановиче Исакове, других, показывал своей игрой, что может семиструнка. Наконец, он написал учебник «Начальный курс игры на семиструнной гитаре», который имел огромный успех и много раз переиздавался. Для этого учебника он сочинил несколько пьес, но не решился поставить на нотах свое имя, а подарил свою музыку великим предшественникам, потому что никому не интересен какой-то там Вавилов. Для музыки лучше, если ноты подписаны известными классическими именами. Так Вавилов поддерживал, защищал и спасал семиструнную гитару.

Лютня

Потом в неподвижном воздухе страны Вавилова вдруг окликнула лютня. Она снизошла с неба Флоренции и потребовала, чтобы он взял ее в руки. Но где же в СССР достать лютню? Где ее взять, если беспечный Госплан в своих километровых списках не предусмотрел производство лютен для населения. Гвозди есть, ботинки, халаты ситцевые есть, сталь и свекла. Лютни ни одной нет. О том, чтобы купить за границей, и думать смешно. Кто в здравом уме выпустит из страны человека, который не знает имя генерального секретаря компартии Перу и собирается в Европе приобрести никому, кроме него, не нужную и вообще не нашу какую-то лютню? Да если бы и выпустили - на какие деньги не то что заказать инструмент у европейского мастера, но и хотя бы долететь до Европы? И тогда Вавилов сделал лютню сам, чертежи изготовил по картинкам. Прежде всего надо было достать где-то резонансную ель для верхней деки, древесину без изъянов. Походить, например, по заброшенным старым домам и там поискать что-нибудь подходящее: за много лет в древесине высыхают смоляные ходы и образуются крохотные резонансные камеры. Ель становится музыкальной, приобретает голос. Или можно выпросить на складе старое пианино, снять с него все, струны, чугунную раму и аккуратно, не повредив, отделить деку, а если она не отлипает, шприцом запустить водку в места соединений. Потом стамеской снять планки жесткости и крепления струн, разобрать деку на части по склейкам, отциклевать, каждую планку деки разрезать лучковой пилой по толщине надвое, чтобы потом опять склеить, но по-другому. Это только начало работы, а до покрытия лютни шеллаком янтарного цвета еще очень далеко. Но мастер Вавилов сделал интструмент. Какая же это лютня? - сказали специалисты. - Нет, это лютневая гитара. Хорошо, пусть так.

Поскольку ноты для лютни найти было так же невозможно, как и для ангельской арфы, Вавилов писал музыку для лютни сам и стал не только первым русским лютнистом, но и композитором итальянского Ренессанса. Публика ломилась на его «Вечера старинной музыки», людям 60-х очень нужна была музыка Возрождения, потому что больше всего на свете они хотели Возрождения для своей раздавленной историей страны. Эта была музыка другая. В ней не было ни пафоса, ни официоза, ни одной фальшивой лживой ноты. Лютня звучала просто, чисто и прозрачно. Со сцены произносились благородные итальянские имена: Никколо Нигрино, Франческо Канова да Милано, Джулио Каччини — Владимир Вавилов прикрывал, защищал этими именами свою музыку для того, чтобы она могла звучать в концертных залах. Ведь канцону или пастуреллу нельзя посвятить съезду партии, а от ричеркара нет никакого прока для великой стройки. Что же до Ave Maria, то и представить себе невозможно, чтобы советскому музыканту пришло в голову написать хотя бы ноту во славу этой мифической девы, которая, как известно, является давно разоблаченной выдумкой церковников.

Никто не знал, что в белые ночи Никколо, Франческо и Джулио незамеченными поднимались в квартиру Вавилова на Витебском проспекте Ленинграда и тот показывал гостям секвенцию по квинтовой модели, да еще с септаккордом, которую они в своем 16-м -17-м веках еще не знали, и однажды восхищенный Франческо подарил Вавилову фразу из своей Фантазии №30, одну фразу, на случай, если вдруг пригодится. Так, в музыке, они прекрасно проводили время.

В 1970 году (71? 72? - в разных источниках разные даты, дочь Тамара Владимировна говорит, в конце 60-х) фирма «Мелодия» выпустила в свет «Лютневую музыку 16-17 веков» в исполнении В.Вавилова, М. Шахина и А. Данилевского, Л. Перепелкина, В. Курлина и Н. Вайнер.

На пластинке было 15 треков. Из них 14: канцона, и танец, и спандоньетта, и четыре ричеркара, и чакона, и турдьон, и пастурелла, и гавот, и шансон, и фантазия, и павана с гальярдой написаны Вавиловым под псевдонимами Франческо да Милано, Джулио Каччини, Никколо Нигрино, Винченцо Галилео и другими, столь же красивыми. Для разнообразия Вавилов иногда писал, что композитор неизвестен. Пластинка переиздавалась каждый год, мгновенно расхватывалась и заигрывалась на «Вегах» и «Аккордах» до глубоких царапин. На обалдевших итальянцев, уже четыре века пребывающих в раю, неожиданно свалилась всероссийская слава. Спев под гитару очередную песню про дым костра и тайгу, мальчики спрашивали девочек: «А лютневую музыку Вы знаете?» - «Конечно! Особенно люблю Франческо да Милано!» - отвечали романтичные девочки, не зная, что признаются в любви Владимиру да Ленинградо.

Над небом голубым

Владимир Федорович умер в 1973 году, не дожив и до сорока восьми. Но история его музыки еще только начиналась. В 90-е появился диск, потом, кажется в 2007, еще раз, потом музыка ушла в интернет и оттуда пришла ко всем. Ее больше не надо покупать за 1 рубль 96 копеек.

Музыка Вавилова в сети с восторженными комментами «Знаменитая! Великая! Любимая!» подписана самым сумасшедшим образом. Здесь и просто итальянские имена, и «В.Вавилов Каччини», и «Дж. Каччини (В.Вавилов)», и «В.Вавилов. Канцона Франческо да Милано», и «Ave Maria by Vavilov known as Caccinis, и такой шедевр как «Ave Maria Giulio Caccini: composed by Vladimir Vavilov”. Все это звучит примерно как «Чайковский: Вальс Шопена» или «Моцарт, известный как Бетховен», но никого не смущает. За 40 лет лютневая музыка Вавилова не забылась и не потерялась. Старый винил бережно хранится, без ричеркаров немыслимы программы о сокровищах Эрмитажа, уличные музыканты набирают на струнах вавиловские мелодии, а его Ave Maria стала мировым хитом, и знатоки спорят, чье исполнение следует признать лучшим.

Отдельная история у Канцоны. В 1987 году в фильме Сергея Соловьева «Асса» Борис Гребенщиков проникновенным голосом спел песню «Под небом голубым». В титрах фильма не было имен ни композитора, ни автора слов. Поэтому все по умолчанию решили, что автор песни, конечно же, Гребенщиков, который на самом деле был только ее исполнителем, причем уже пятым. Песня вышла за пределы России, и когда — как песня Гребенщикова - попала в Израиль, музыкант и переводчик Гейзель Зеев заметил, что текст песни представляет собой почти дословную цитату из Библии и, следовательно, речь идет не о придуманном сказочном городе «под небом голубым», но о небесном Иерусалиме, то есть рае, и тогда должно быть «над небом голубым». Оказалось, что у автора слов, поэта Анри Волохонского, так оно и было. Более того, стихи и написаны были буквально над небом, то есть в мастерской художника, друга Анри, где на полу были разбросаны эскизы «неба».

«Три тысячи чертей!» - мог бы воскликнуть Гейзель Зеев, если бы был пиратом. «Я хочу знать, чья это музыка!»

Гейзель Зеев провел фантастическое, тщательное, дотошное исследование и доказал, что единственный автор советской лютневой музыки эпохи Возрождения — Владимир Вавилов. «Покажите ноты!» - тут же возразили музыковеды. «Где ноты, подписанные Вавиловым?» Их нет, не сохранились.

«А в Фантазии №30 Франческо да Милано есть такая же фраза, как и в Канцоне! Значит, не Вавилов!» Да, есть фраза, та самая, подаренная однажды белой ночью на Витебском проспекте. Все остальное — от Вавилова.

Но почему же, почему же, почему он не сражался со временем, пораженным маразмом? Как он мог так легко отдать свою славу? Все, что написал, отдать другим?

Дочь, Тамара Владимировна, говорит: «Отец был уверен, что сочинения безвестного самоучки с банальной фамилией Вавилов никогда не издадут. Но он хотел, чтобы его музыка стала известна. Ему было это гораздо важнее, чем известность его фамилии».

«Музыка прежде всего!», как сказал Верлен. Правда, по другому поводу.

Итальянцы называют Франческо да Милано «божественным», удостаивая этим эпитетом кроме него только лишь одного Микельанджело.

Мы почему-то так и не смогли сказать: Божественный Владимир Вавилов.

А Борис Гребенщиков, видимо, до сих пор не знает, кто написал музыку к самой известной из спетых им песен. На официальном сайте «Аквариума» в альбоме «Асса» написано: «Город» (А. Волохонский, А. Хвостенко \ Франческо де Милано». Судя по «де» БГ к тому же считает композитора французом...

----

ТАЙНА ОТКРЫВАЕТСЯ здесь. Так звучит эта вещь в исполнении Гейзеля Зеева.