И на 10 минут 44 секунды этой музыки мир становится четким, пронзительным и прекрасным,

как звук, обвивающийся вокруг грифа гитары Нопфлера, словно пышная лоза, растущая у нас на глазах.

как смешной хохолок, встающий на голове лысеющего бога гитары, когда он с сосредоточенным лицом начинает свою знаменитую импровизацию,

импровизацию поэта,

носящего мятый пиджак, рубашку с вечно расстегнутым воротом и белые мокасины.

Все предметы в момент этой музыки обретают смысл:

широкий красный ремень на плече бородатого Клэптона,

палочки, которыми барабанщик Терри Уильямс рисует вензеля в воздухе,

и даже

белый пластиковый стаканчик, из которого Клэптон отхлебывает глоток своего вечернего нектара,

присланного ему на Уэмбли прямо с горы Олимп.

Ноплфлер играет без медиатора, между струнами и пальцами нет посредника, в общении с гитарой ему необходим прямой контакт, как в любви.

Что за слова он шепчет, улетая в ночное черное небо по оранжевой спирали своего соло?

Звук движется в голубом, розовом и золотом свете прожекторов,

легкий, как бабочка, и счастливый, как состояние невесомости,

в то время как пальцы гитаристов слаженно скользят по прохладным струнам.

Струны это вены гитар,.

потому что по ним течет музыка.

и как жалко, что это кончилось.