Наша камера скользит и плывет по улочкам и закоулочкам Умани, где брацлавские хасиды пустились в пляс, потому пришел Рош-Гашана и наступил 5778 год.
Они поют и пляшут в радости, доходящей до экстаза. Пляшет здоровенный хасид с бородой и маленький мальчик с кустом волос на голове. Кружатся и скачут бесчисленные ермолки. Утро, день, вечер, ночь - они поют и пляшут там, где застала их радость, на кривых улочках Умани, на забросанных мусором тротуарах, у забегаловок, из дверей которых пахнет дымом и хлебом.
Древняя Умань знала конницу гайдамаков и немецкие танки. Евреев здесь убивали во время жуткой Уманьской резни и во время Холокоста. Но хасиды всё равно здесь и танцуют на улицах в радости, как велел им брацлавский рабби, реб Нахман, внук самого Баал Шем Това.
Рабби Нахман переселился в Умань после Уманьской резни, чтобы жить среди душ погибших евреев. Хасиды собирались вокруг него, и он рассказывал им истории. Истории были о царе и его дочерях, о простаке и мудреце, о купце и торговце. Вечерело. На подоконнике горела свеча. Белое лицо рабби Нахмана с длинной седой бородой светилось во тьме. Хасиды кивали.
Хасиды танцуют там, где застал их новый 5778 год. И вы танцуйте! 

Кэп,
рок-хасид,
из Умани