Глаз не видно. Он стоит, а вернее, висит перед нами в воздухе, не касаясь земли подошвами своих начищенных туфель. Кто чистит туфли в раю? Или там нет грязи и пыли? Как он там, в темном облаке видений, снов, сигаретного дыма, звездных мерцаний? Из самой далекой дали Вселенной на 6 минут 29 секунд возвращается к нам густой хрипловатый голос, таящий нежность и страсть, любовь и отчаяние, горечь и сладость. Как много нужно спросить у него о том месте, где он теперь. Похоже ли это на греческий остров его молодости, на коричневый выпуклый и запекшийся кусок древней земли, лежащий на гладкой сияющей сини? Но ни о чем спросить нельзя. Коммуникация невозможна. Наш голос не пробивается туда. Мы не знаем, кто нам является — он сам, или его тень, а может, голограмма. Есть только память о тысяче глубоких поцелуев в тот момент, когда мы просыпаемся.

Кэп,
издалека