И ничего удивительного в его обращении к людям нет. Папа Римский обращается Urbi at Orbi, и президенты разных стран появляются на телеэкране, и премьеры с мэрами тоже говорят, также как философы и ученые, уже сейчас прозревающие мир после пандемии. Так почему же и Нилу Яну не сказать своё слово?

У него нет своего государства и своей церкви и отсутствуют министерства, дивизии и епархии. Все, что у него есть — это он сам, здоровенный и дюжий, его гитара и глотка, а также трое многолетних френдов, называемых Crazy Horses. Эти Безумные Лошади сопровождают его в долгом, занимающем десятилетия путешествии из эпохи в эпоху — скачка рок-поэта через время под тяжёлый, ввергающий в транс рёв гитар и камнепад барабанов.

Государства у него нет, а свой многоязычный, разноплемённый, многомиллионный народ есть. Свои альбомы он выкладывает на своём сайте для бесплатного прослушивания. Его песни набирают по 60, 70, 80 миллионов просмотров и прослушиваний на YouTube. И клип, выпущенный только что, за пару дней набрал почти 230 тысяч просмотров. Название клипа Shut It Down можно перевести как Выруби Ее.

Выруби ее. Выключи ее. Сломай ее. Заглуши ее. Как ещё перевести эти исполненные мощной энергии слова, которые здоровенный дядька во всем чёрном и с седыми лохмами ревет на наших глазах в студии?

Речь — о системе мирового устройства. О Системе, как ее называли восставшие в Сорбонне и собравшиеся на Вудстоке, где Нил Янг был.

Сама вещь вышла в ноябре прошлого года, ещё до всех этих ужасных, невероятных, обескураживающих и подобных бреду событий. Но клип сделан именно сейчас, и весь видеоряд клипа состоит из картин сегодняшнего дня.

В тексте песни нет ни слова о вирусе. Но слово «коронавирус» появляется на 25 секунде клипа, в сцене, где добровольцы в перчатках и масках разгружают коробки с помощью. Но и без слова понятно, о чем все это.

Маски, маски, маски — на лицах детей, на лицах добровольцев, на лицах людей. Врачи в защитных костюмах, с закрытыми прозрачным пластиком лицами, дышащие через фильтры — словно обдающая ужасом сцена из фантастического фильма. Но это не фильм, и это не фантастика.

Толпы людей, как напоминание о том, каким мир был совсем недавно и при этом уже бесконечно давно — блаженным прошлым летом, счастливой прошлой осенью, в прекрасном декабре, в снежном человеческом январе. А теперь безлюдные улицы городов, тянущиеся на километры улицы без единого прохожего, без единой открытой двери. Футуристические автострады и кольцевые эстакады без единой машины — следы не умершей, но затаившейся, спрятавшейся, заползшей в нору цивилизации.

Вы знаете эти прекрасные памятные места. Вы там были. Или хотели побывать? Теперь никто не даст гарантии. Невозможно представить, но на всегда оживленной лестнице на площади Испании в Риме нет ни одного человека. И Нью-Йорк измучен болью.

Лисы и овцы, без страха входящие в города. Птицы, которым отныне принадлежит небо — птицам, а не некогда вездесущим самолетам, которые теперь бессильно и безмолвно стоят на земле.

Маленькая фигурка во всем белом, с опущенной головой, медленно идущая по пустой огромной площади. Это Папа Римский. Где бесконечная, обвивающая площадь очередь из людей разных стран, дававшая этому месту ощущение вечной, непреходящей жизни? Нет никого, и только понтифик в белом, обращающийся в пустоту. Доходят ли его слова до людей, отрезанных друг от друга, разобщенных, испуганных, нервничающих, заточенных в своих домах и квартирах? Слышат ли его?

Но пронзительную гитару Янга мы слышим точно. Мы видим Безумных Лошадей в простецких ковбойках, прижимающих ладонями наушники к голове и упорно поющих — ревущих — слова о том, что система должна быть сломана. Сломана, сломана, сломана. И что, это открытие? Нет, Нил Янг много лет и много раз пел, играл и с безумным драйвом слал в мир свое послание: послание о том, что земля испохаблена, что природа гибнет, что люди растеряны, что фермеры преданы, что деньги отравили музыку, что убийство кошмарно, что политики врут о войне, что расизм не исчез, что убийцы входят в историю героями, а их жертвам не остаётся ничего, кроме забытых, заброшенных, исчезнувших могил. Об этом он пел много лет, много раз, на тысячах концертов, на десятках своих альбомов, и никто не может его упрекнуть в том, что он не говорил этого раньше; но теперь, когда миропорядок шатается и грозит рухнуть, он говорит снова.

Нужно ли говорить о том, что дом кривой и его пора ломать, если все мы под этой крышей и она вот-вот рухнет?

Нужно ли ломать систему, когда все мы в опасности? Время ли для этого?

Но это Нил Янг, а не политик из телевизора с готовыми ответами или эксперт-всезнайка из интернета. Нил Янг движется вперёд со всей мощью своего изрезанного хирургами тела и неутомимой могучей души. Вопросами и сомнениями его не остановить. Shut It Down — эти слова поняли бы городские партизаны шестидесятых, их встретили бы аплодисментами на гигантских демонстрациях протеста, которые он видел, и на бульварах и площадях, занятых движением Occupy. Shut It Down — с агрессивной мощью, с тягучим, выматывающим нервы драйвом ревет припев его группа, и кадры клипа вторят: вот до чего вы довели наш мир.

Have to shut the whole system down

Have to shut the whole system down

People tryin’ to save this earth

From an ugly death

Эта вещь не даёт ответа на вопрос — как. Но и Леннон в Power To the People не объяснял, как передать власть народу. И Маккартни не давал рецепта, как вернуть Ирландию ирландцам. И Джоан Баэз, выходя на сцену перед сотнями тысяч людей, не сообщала им, как именно We Shall Overcome — мы преодолеем. Это музыка не инструкция для правильного поведения — она сгусток отчаяния и веры.

Алексей Поликовский