Хламида, которую он носит, напоминает подвиги аскетов в египетской пустыне. В ней хорошо выйти в лес за грибами, уснуть в крапиве, зайти в монастырь, музей и кафе. Эта дерюга знает дневные электрички на Хотьково и ночные путешествия в мир абсурда. Он набирает воздух в грудь, подобную колоколу — его голос сейчас качнёт крышу мира и нашу мачту.
Где только не носило его по времени и пространству. Он пел романсы и запивал их портвейном, он мчался по кольцам Мёбиуса как последняя собака, и он был оперным певцом на встрече с психоаналитиком. Его прекрасная песня о Москве не дошла до взбалмошной дуры Москвы. И Moscow Psichodelic Schizophrenation Group, где он начинал, давно играет в Strawberry Fields (forever).
Он сочетание несочитаемого: оперного вокала и рок-н-ролльного драйва, русского романса и пьяного декаданса. Он Илья Муромец наших пиратских былин, в том смысле, что сто сорок лет спит на печи и отмахивается от просьб записать наконец альбом своих сильных, едких, резких, исполненных горечи и смеха песен.
Лови момент, наш бессонный ночной слушатель в окрестностях Шетландских островов, остановись, случайный прохожий, переходящий пустынную Неглинку в свете большой Луны — он начинает...

Кэп,
ночная вахта