Эта вещь, таинственным и невообразимым образом сочинённая и сыгранная группой, гитаристу которой Дэнни Вейсу было 19 лет, вмешает в себя внутренний мир человека, такой же огромный, такой же темный, такой же глубокий и так же освещённый звёздами, как Космос, в который мы ее отправляем.

Некоторые утверждают, что невозможно создать такую глубину музыки, мысли и чувства в 19 лет. Но во втором составе группы (составы Iron Butterfly менялись со страшной скоростью, всех их снедало нетерпение, все они куда-то спешили, летели...) был гитарист Эрик Бранн, ещё моложе — ему было 17. (В студийной записи Темы в 1968 году он участия не принимал, но в том же году играл ее на концертах). Органист Дуг Ингл (ему было 25) рассказывал, что тема пришла к нему, когда он сидел в темном пустом кафетерии в Балтиморе; универмаг закрывался, в темноте горели красные огни кофейных машин. Показались ли они ему сигнальными огнями, вознесенными на крышу небоскрёба, увидел ли он в них посадочные огни звездолёта, идущего к новой чужой земле?

Сегодня живущий в Калифорнии Дуг Инг — единственный оставшийся в живых из начального состава группы, из тех четверых, которые под звуки тяжелого психоделик-рока взлетели на крыльях Железной Бабочки.

В 1967 рок-н-ролльном году всё было возможно. 

Эта Тема возникла в сознании Iron Butterfly, когда они вместе со многими другими мчались на волне безумной рок-революции, которая вздымалась все выше и выше под вой гитар, гром барабанов, крики чаек и шипение кофейных автоматов. 1967 год был в зените, как Солнце. Он ослеплял, внушал восторг и одновременно будил тревогу. Свет оборачивался тьмой. Извилистые огни улетали в бесконечность по хайвеям. И между двумя влюблёнными по темному Космосу протягивалась сияющая нить, крепче любой телефонной линии, лучше любого оптоволокна.

Можно много говорить о том, как эта вещь повлияла на рок-музыку, чему была началом, какие великие группы произрастают из неё, но это не важно, потому что сама вещь, ее мощная сила, ее звуковая плоть важнее любых искусствоведческих рассуждений.

В конце, когда музыка переходит в гул и рёв сознания — а может быть, это гул Космоса — из темного хаоса вдруг появляются прерывистые, напряженные, упорные сигналы азбуки Морзе. 

Кто-то передаёт в бескрайнее пространство, в бесконечную темноту: I love you.