Он постучал по ним двумя маленькими молоточками, и звук сантура, на котором играл когда-то в своем дворце царь Давид, тонко и твердо полетел по воздуху. Возникла музыка!

И возник Свет В Вавилоне. Так они назвали себя, эти трое странников в нашем шумном безграничном мире веселья, ужаса и равнодушия. Равнодушие в фигурах людей, чьи фигуры механически идут мимо музыки. Равнодушие в трех монетках в открытом футляре... Но если музыка есть, ее надо играть, если свет обретен, он должен светить в хаосе и гаме Вавилона. С нервной страстью касаются истертой кожи бонга ее тонкие пальцы, с немыслимой точностью падают на толстые струны медные молоточки... Этот звук слышен и свет виден сегодня и сейчас на улицах Азии и Европы, на перекрестках Берлина и Стамбула. Все сливается и сплетается в этой музыке: иудейская страсть, иранский песок, турецкая печаль, хипповый автостоп, пророчество и забвение.