Их осталось двое. Но двое других никуда не ушли, они стоят рядом, смутные тени за огромными ящиками аппаратуры, Рэй, как всегда, в светлом костюме в тонкую полоску и сандалиях на босу ногу, Джим в курточке на голое тело и в джинсах.

Добрый день, РАДИО ФРАНЧЕСКА в эфире. Сейчас наш друг мистер Джеймс Дуглас Моррисон проведет экскурсию по Улице Любви. Улица Любви располагается вблизи каждого из нас, а также в невозвратном далеке нашей жизни. У Джима на этой улице жила его подруга Памела Курсон. Не ругайтесь на размазанные кадры старой хроники, другой нет, всмотритесь внимательней в смеющееся лицо, которое Джим считал прекрасным и которое действительно прекрасно. На этой чудесной улице с тех пор и каждый день перламутром сияют небеса, и скачут по крышам обезьянки, и легким счастьем звучат клавиши пианино, и в каждом окне каждую секунду расцветают цветы, и на каждом балконе Джульетта чьей-то жизни...

Фотографии в клипе двух видов: одни сделаны Райанной Рубинштейн в бутике "Темис", который Джим подарил Памеле, а другие, где Джим в розовой рубашке и накинутом на плечи свитере, сделаны 28 июня 1971 года его другом Аленом Рони во время прогулки по окрестностям Парижа. Это последняя съемка Джима. Он выглядит тихим, спокойным, умиротворенным. И Памела рядом с ним. Они снова на Улице Любви.

Добрый вечер, мистер Джим Моррисон опять приглашает нас всех в тот самый бар, над которым круглые сутки висит луна Алабамы и где стаканы с живительной влагой хорошо укладываются в руку и где у мужчин на скулах трехдневная щетина, потому что они вышли из дома во вторник с утра, а сегодня опять пятница, или не пятница, а понедельник, что ли, но это неважно, потому что бармен за стойкой застыл как Будда, две клавиатуры Манзарека пляшут джигу, в коричневой курточке Повелителя Ящериц запутались утренние сны, и нам пора прощаться, а мы ведь только начинаем этот круг, этот вечер и эту жизнь.

Живопись: Тиффани Хульзе

Все здесь есть: и отрешенное лицо Робби Кригера, и немая грусть в глазах Джона Денсмора, и спокойствие Рея Манзарека за его двумя клавиатурами, и раскаленный добела софит, и черная яма лондонского зала Roundhouse, откуда глядит своим всевидящим мозаичным оком жадная до зрелищ публика.
Вот он, Джим Моррисон в ореоле своего одиночества. Белая рубашка с раскрытым на груди воротом; знаменитые кожаные штаны с мексиканским ремнем; остроносые модные сапоги; господи, да я знаю его так, как будто вчера видел в клубе "Дом у дороги" или у пивного ларька на Шаболовке. Я знаю его усталое лицо, и жест, которым он закидывает левую руку за голову, и задумчивый наклон головы к правому плечу, когда он в молчании слушает Кригера, играющего тему из "Астурии" Альбениса; а еще усталые глаза и чуть заторможенные движения, следствие его вечного перебора, недосыпа и передозы.
Король Оргазма. Повелитель Ящериц. Молодой бог рок-н-ролла. Во всех этих ярлыках так много фальши. Посмотрите на его залитое потом лицо и поймите, как трудно ему, этому одинокому мальчику-книгочею, дается игра на публике. Одиночество поэта было в нем всегда, во время огромных концертов, и беспрерывных туров, и мучительных студийных сессий, во время всей этой жизни на свету и пляски напоказ, которые он никогда не принимал полностью и всерьез. Между ним и его жизнью всегда был разрыв, и в этом разрыве он укрывался от всех: маленький мечтатель Моррисон. Потому что есть же иное небо за этим небом и иная жизнь за этой жизнью, да, Джим?
Это День Рождения Повелителя Ящериц на Пиратское Радио Франческа. С Джимом говорил Алексей Поликовский