Добрый вечер, мистер Джим Моррисон опять приглашает нас всех в тот самый бар, над которым круглые сутки висит луна Алабамы и где стаканы с живительной влагой хорошо укладываются в руку и где у мужчин на скулах трехдневная щетина, потому что они вышли из дома во вторник с утра, а сегодня опять пятница, или не пятница, а понедельник, что ли, но это неважно, потому что бармен за стойкой застыл как Будда, две клавиатуры Манзарека пляшут джигу, в коричневой курточке Повелителя Ящериц запутались утренние сны, и нам пора прощаться, а мы ведь только начинаем этот круг, этот вечер и эту жизнь.

Живопись: Тиффани Хульзе

Все здесь есть: и отрешенное лицо Робби Кригера, и немая грусть в глазах Джона Денсмора, и спокойствие Рея Манзарека за его двумя клавиатурами, и раскаленный добела софит, и черная яма лондонского зала Roundhouse, откуда глядит своим всевидящим мозаичным оком жадная до зрелищ публика.
Вот он, Джим Моррисон в ореоле своего одиночества. Белая рубашка с раскрытым на груди воротом; знаменитые кожаные штаны с мексиканским ремнем; остроносые модные сапоги; господи, да я знаю его так, как будто вчера видел в клубе "Дом у дороги" или у пивного ларька на Шаболовке. Я знаю его усталое лицо, и жест, которым он закидывает левую руку за голову, и задумчивый наклон головы к правому плечу, когда он в молчании слушает Кригера, играющего тему из "Астурии" Альбениса; а еще усталые глаза и чуть заторможенные движения, следствие его вечного перебора, недосыпа и передозы.
Король Оргазма. Повелитель Ящериц. Молодой бог рок-н-ролла. Во всех этих ярлыках так много фальши. Посмотрите на его залитое потом лицо и поймите, как трудно ему, этому одинокому мальчику-книгочею, дается игра на публике. Одиночество поэта было в нем всегда, во время огромных концертов, и беспрерывных туров, и мучительных студийных сессий, во время всей этой жизни на свету и пляски напоказ, которые он никогда не принимал полностью и всерьез. Между ним и его жизнью всегда был разрыв, и в этом разрыве он укрывался от всех: маленький мечтатель Моррисон. Потому что есть же иное небо за этим небом и иная жизнь за этой жизнью, да, Джим?
Это День Рождения Повелителя Ящериц на Пиратское Радио Франческа. С Джимом говорил Алексей Поликовский

В те годы, когда мужчины были широкоплечими, а женщины длинноногими, когда музыка хранилась на черных кругляшах пластмассы, а не в цифровом эфире, когда девушкам дарили не мобильные телефоны, а цветы, когда подлого слова "пиариться" не существовало, когда с Воробьевых гор в Москве и с холма в Лос-Анджелесе рядом с домом Робби Кригера открывалось небо, еще не проткнутое небоскребами, когда в моде был пацифик, когда кроссовок еще не изобрели и все носили кеды, когда процветали магазины фетровых шляп и колготки были новомодным изобретением, мгновенно снискавшим популярность у владелиц мини-юбок, когда лозунгом дня была любовь, а практикой жизни, как всегда, война, в те годы Джим Моррисон понял, что люди — люди странны.
Вот мы и выполнили Вашу заявку, Anna Schmitt из Ганновера!

Лето прошло, но осталось в памяти и стало теплым комочком в серый холодный дождь. Лето прошло, но все равно сияет в воздухе между небом и землей, призрачное и яркое, как сновидение. Дороги среди зеленых жарких полей, ведущие в рай, голубой воздух Флориды и маленький тайный пляж на Оке, куда Джима занесло в одно из его трансатлантических безумных странствий.