КОГДА ЗА СПИНОЙ ЖИЗНЬ...
Когда вечер, и за спиной целая жизнь, и черная грива одного стала седой, и рыжая борода другого потемнела - отчего не взять в руки старые, побитые жизнью гитарки и не сыграть от души что-то такое, в чем есть небо и джаз и цыганская грусть и рок-н-ролльный азарт и русская тоска?
Один, Джерри Гарсия, мощь и сила великой рок-хиппи-группы-коммуны Grateful Dead, уже улетал всем своим грузным телом в такой астрал, откуда не возвращаются. Но он вернулся. У него за спиной пересечение всех границ, темные сцены и яркие сцены, партизанская игра с кузова грузовика, когда аппаратура без разрешение подключается к ближайшей линии, Стена Звука в сорок тонн, то есть самоделка из сотен усилителей, вводившая в транс музыкантов и публику... Все это было, и теперь, когда он уже чуть не умер, был в коме, прошел все стены, нырнул на дно - ему легко и немного смешно жить. И он играет.
Другой, Дэвид Грисман, тоже летал и улетал, но в другие края. Он бродил по Бруклину и прямо оттуда посредством медитации попадал в местечки, где скрипачи с пейсами играли еврейские песни тоски и веселья; он воедино сливал звук американских товарняков, нищую скрипочку, напевы хасидов и безумный калейдоскоп психоделии. Выходило нечто без названия, еврейский кишмиш, джазовый урюк, рок-н-ролльный мед с грецким орехом. Его френд Джерри называл эту музыку словом Dawg. В этом странном слове грусть Джанго Рейнхарда, танцы Грапелли, синяя ночь, сигаретный дым и любовь.
Вот сейчас эти двое грузных мужиков с хайром и бородами, в черных маечках, полинявших в жару, двое этих славных мужиков с дюжими руками и тонкими пальцами, с душами странников и разумом поэтов, вступят в гитарный разговор, две гитары сплетутся в импровизациях, две улыбки мягко осветят вечер - и на наших глазах двое американцев, никогда не бывавших в России, создадут для себя и для нас и для всех русскую любовь, и русскую свободу, и русскую печаль, и невиданную, чудесную, чистую, сказочно-тонкую Россию.
