Эта вещь Леграна стала рефреном поздних шестидесятых, закадровой мелодией семидесятых, туманным фоном восьмидесятых, она цветной ленточкой качнулась на стрелках миллениума и мягко скользнула в следующий век и современную жизнь, наполняя ее памятью о легком счастье, бывшем где-то когда-то.
Кто только не пел ее. Петула Кларк промурлыкала ее своим нежным голоском, Стинг дал ей ровную монотонность и внезапную хрипотцу своего голоса, Барбара Стрейзанд превратила ее в трагедию, а Ева Мендес совсем недавно речитативом произнесла ее в микрофон своими чувственными губами. Оперная дива Джесси Норман тоже спела ее. Хосе Фелициано, слепой гитарист, наполнил ее светом, а Фахрад Мерхад, первый и, может быть, единственный рокер Ирана, изгнанный и принуждённый к молчанию, дал ей свой сильный голос.
Но Vanilla Fudge, американская рок-группа со страстью к тяжелому звуку и высокому небу, вошла в музыку Леграна как сумасшедшие, меняющие меру и значение вещей. Эти психоделики с безумием в глазах и витающей верой в голосах расширили эту вещь, как с риском для жизни расширяли свое собственное сознание. Мягкая, лиричная, европейская музыка в их исполнении превратилась в сагу о Космосе, который над нами и внутри нас. Это космос взлета и отчаяния, в которое они попадали на каждом концерте, когда Марк Стейн с перепутанными волосами сходил с ума за клавишами своего качающегося органа, а Кармайн Эппис извлекал камнепад и громозвук из своих барабанов.
Четверо сдвинутых умом, поехавших сознанием, рвавших звук и буривших жизнь музыкантов первые и единственные приняли эту вещь впрямую и всерьез. В исполнении других артистов Мельницы Сознания были метафорой, образом, красивым представлением, не требующим гибели всерьез. Они пели красиво и раскланивались под аплодисменты. Но для Vanilla Fudge Мельницы Сознания были не поэтическим образом, а реальностью их жизни, их хаотичными днями и трипами их ночей, их мучительными попытками проломить звуком стены, ограничивающие наши бедные жизни, и прорваться наконец туда, где на идеальных холмах иного измерения медленно вращают свои крылья эти фантастические башни.
Три двойных удара барабана в начале предупреждает о том, что мы покидаем мир обыденных вещей и вступаем в пространство трагедии. Слушайте барабаны Эпписа, они пройдут через всю песню как голос судьбы. И страдающий, витающий, тоскующий голос Стейна поднимается в небо все выше.
Простите нечеткие фотографии и неумелый клип. Живой записи не сохранилось.

Кэп