Немного отвлекла путаница с билетами. Уже не помню, в чем там было дело в далеком теперь уже 2004-м, но пришлось побегать по Домодедово, восстанавливая свое право подняться вместе с группой штабных – журналистами, социологами, психологом и бригадиром полевиков – на борт 62-го, взлететь всей толпой далеко за облака, и провести там почти десять часов, дрожа от страха. Оставалось только одно средство – напиться и уснуть. К нему и прибегнул. Помогло часов на пять. Оставшееся до посадки время тупо просидел у иллюминатора, время от времени прося стюардессу принести газировки, а на десятом часу полета снова впал в забытье, потому и пропустил момент приземления. Проснулся под звуки голоса бортпроводницы: «Наш самолет совершил посадку в аэропорту Елизово...», стянул с полки ручную кладь, и двинулся по проходу к трапу.

На площади перед зданием аэропорта нас ждали представители заказчика – кандидата в губернаторы Камчатского края, как оказалось впоследствии, абсолютно «левого» (в неполитическом смысле) товарища. Пока шли от самолета к аэропорту и пересекали площадь перед ним, я все смотрел по сторонам, пытаясь понять, чем же отличается это место от многих виденных прежде в Сибири и на Дальнем Востоке, и не находил отличий. Абсолютный советский стандарт, внедренный во всех уездных городах Советского Союза – типичное здание с типичной площадью перед ним. Только теперь кругом праворукие японки на любой вкус и цвет, да и люди гораздо более приветливые. Подошли, поздоровались, обменялись парой-тройкой банальных приветственных фраз, а когда начштаба затеял с заказчиком разговор о бытовых моментах нашего трехмесячного пребывания в Питере-Камчатском, как его тут называют, я решил оглядеться, обернулся, и...

Такое ощущение я испытывал прежде только один раз, когда в 84-м подвизался сопровождать от станции Пахтакор до Углегорска Сахалинского государственный груз – 125 тонн арбузов. Три недели в товарном вагоне, на деревянном настиле, с запасом тушенки, таблеток сухого спирта, и редкими моментами счастья от поедания теплой вареной курицы – мало кому в поздние советские времена так везло. Говорю это абсолютно серьезно! Заработать больше двух тысяч в месяц – важное обстоятельство! Но не главное, потому как меркнет в сравнении с впечатлениями от фантастической природы, которую наблюдаешь не через двойное замызганное оконце вагона пассажирского поезда, а впитываешь через настежь открытую секцию товарного вагона, размером с огромные ворота. Степи, леса, поля, тайга, великие реки, океан... Впрочем, эту историю я расскажу как-нибудь в другой раз, сейчас речь только об одном моменте этого путешествия, который я ясно вспомнил в аэропорту Елизово ровно 20 лет спустя. А тогда товарняк змеей двигался между сопками, и каждый поворот казался последним - по карте выходило, что вот-вот мы увидим океан. Сопки мелькали одна за другой, колеса выбивали привычный ритм, я несколько раз замирал в предчувствии величественной картины, но тщетно. И вдруг все звуки на мгновение исчезли и океан открылся за очередной сопкой так, как будто на замедленном кадре чья-то рука отдернула гардину. От увиденного захватило дух, а через секунду меня накрыла волна соленого прохладного океанского воздуха и шум прибоя!

...В Елизово я ясно вспомнил тот момент. Отойдя от группы встречающих, обернулся и обмер. Господи, какая красота! Прямо передо мной, только ладонь протяни, возвышались две величественные сопки – Авачинская и Корякская, которые тут называют «домашними». И опять, как тогда, в 84-м, захватило дух, а на глазах навернулись слезы – от счастья, что мне посчастливилось это увидеть. Я как-то сразу же понял это свое счастье. За три месяца я увидел много чего удивительного – Паратунку, Мутновский вулкан с Малой долиной гейзеров, а еще больше не успел увидеть, о чем жалею, но то первое впечатление было просто фантастическим!

...Передышка наступила где-то через месяц, в начале октября, когда были закончены подготовительные работы по созданию пакета материалов наглядной агитации, налаживанию работы редакции газеты и организации работы бригад агитаторов. В тот воскресный день, после долгих споров, коллектив разделился надвое – часть поехала в Паратунку, на термальные воды, остальные, и я в том числе, на Халактырку. Так называют местные побережье Тихого океана – Халактырский пляж. Авачинская бухта, мимо которой мы проезжали ежедневно, стала привычным пейзажем, а тут именно открытый берег Тихого, всего в 20 минутах езды от Петропавловска-Камчатского. Но об этом мы узнали позже, а в тот день наша группа загрузилась в микроавтобус Тойота (естественно, праворукий), и отправилась в путь. Ехали долго – вначале по асфальту, потом свернули в заросли какой-то ягоды, долго пробирались сквозь них, и наконец выехали к водной преграде шириной метров в десять. Водитель вышел из машины, и приговаривая «да, давненько я не ездил на Халактырку», принялся оценивать обстановку. Через несколько минут он решился, сдал чуть назад, нажал на гашетку, рванул вперед, проскочил половину лужи и... застрял ровно посередине. Только тогда мы поняли, что случилось. Посреди прибрежных барханов, в паре десятков километров от города и пятистах метрах от океана, который мы еще не видели, но соленый запах большой воды уже ощущали явно, группа человек в шесть-семь сидела в машине посреди огромной лужи, и не было никакой надежды вытащить авто из нее. Мы пытались раскачивать наш автобусик, предварительно вытащив женщин верхом на себе на сухое место, - тщетно. Ждать нечего, оставалось только разойтись в разные стороны в поисках кого-нибудь с транспортом. Так и поступили. Повезло нашей группке, мы нашли джип, который легко нас вытащил, и вот он - Тихий океан!

Много раз я пытался представить себе это зрелище, но не ожидал такой невероятной мощи в открывшейся мне картине! Да, в Углегорск в упомянутый выше год, мы шли из порта Ванино баржей около восьми часов, но там был Татарский пролив и внутреннее ощущение, что земля где-то не так далеко. А тут бесконечная водная гладь, и горизонт - словно огромный горб: без всяких доказательств понятно, что Земля круглая.

Немного освоившись и вполне насладившись первым впечатлением от потрясающего зрелища, мы разбрелись по берегу, собирая камешки и ракушки – все, что обычно делает любой, попавший на берег моря, озера, океана. Я нашел палку, размером с хорошую палицу, треснутую вдоль волокон и при этом абсолютно гладкую, просто полированную, и как какой-нибудь турист-ротозей, великолепно описанный Марком Твеном, принялся мысленно сочинять историю путешествий этой палки по просторам океана. Так я брел по песку, периодически отскакивая от набегавших волн, разглядывал просторы океана с мелкими точками океанских лайнеров на рейде, почти у горизонта, вдыхал полной грудью соленый воздух, наслаждаясь его необыкновенным вкусом, время от времени наклоняясь, чтобы поднять и рассмотреть очередную находку. Так прошло полчаса или около того, как вдруг от моего безмятежного настроения не осталось и следа – вдоль всей линии прибоя тянулись медвежьи следы! Причем, это явно была медведица – рядом с большими следами видны были две пары маленьких. Слава Богу, подумал я, что сейчас день, нас много, а машина рядом...

Эти фигуры мы заметили давно, как только приехали, а когда подошли поближе, увидели старика с двумя внуками, которые бреднем добирали остатки путины - ловили последних рыбин, идущих метать икру вверх по небольшой речке, впадающей в океан. После приветствий, младший из внуков, отрок лет двенадцати, закурил, смачно сплюнул через плечо, смерил нас взглядом, и продолжил тянуть бредень с бьющейся в нем рыбой килограмма на четыре, не меньше. Дед не обратил на папироску во рту внука никакого внимания, продолжая с нами дружелюбно общаться, и на вопрос, как называется речка, ответил: «Таётка». До сих пор сомневаюсь, а не ослышался ли я. Поговорив еще минут пять, мы сторговались с дедом и за сто рублей купили у него кету, ту самую рыбину, из которой потом вынули столько икры, что ели ее всем коллективом около недели.

Много было всяких событий за три месяца нашего пребывания на Камчатке, но несколько моментов запомнились особо. И все они в моей памяти почему-то связаны с медведями.

Как-то, в один из выходных дней, мы поехали на «Чертов палец» - скалу, торчащую из воды вблизи берега, у самой горловины Авачинской бухты, за которой начинался открытый океан. Прямо напротив, в береговых скалах, располагался небольшой грот, откуда открывался замечательный вид на «Чертов палец», но добраться туда было непросто. Надо было скакать по камням, которые накрывала волна прибоя в ритме, не поддающемся счету, то есть, просто прыгать наугад, авось повезет. Почти никому не повезло.

Когда мы только приехали к месту, откуда начинался наш поход к гроту, а оно было совершенно пустынным (с одной стороны Авачинская, с другой – сопка, поросшая лесом), первым, что мы увидели, был какой-то автомобиль, застрявший посреди огромной лужи, пассажиры которого встретили нас с облегчением, которое мы испытали не так давно на Халактырке. Наш водитель вытянул их на сухое место, они нас поблагодарили, а на прощанье наказали нам быть поосторожнее, потому как накануне вечером в воинскую часть, которая базировалась ровно на вершине нашей сопки, нагрянул медведь и наделал много шуму. Неплохо, да! Они уехали, а мы тут оставайся, оглядывайся на каждый шорох. Но все прошло благополучно, мы сделали кучу снимков и вернулись на базу мокрые и счастливые...

До сих пор жалею, что не попали в Большую долину гейзеров, туда, где снимали «Землю Санникова». Слишком дорогой нам тогда показалась аренда вертолета, а теперь я корю себя за скупость – представится ли еще когда-нибудь такая возможность!Но зато мы побывали в Малой долине гейзеров, на Мутновском вулкане, и это еще один незабываемый день в жизни.

Взбирались на вулкан долго, на специально оборудованном для туристов «Урале» одного из наших водителей, Саши. Машину оставили у ворот единственной в мире ТЭЦ, работающей на термальных водах, прогулялись по ее территории, и вышли к любопытнейшему месту. В окружении скал располагалось что-то вроде долины, с бурлящими тут и там гейзерами – словно что-то грязно-зеленоватого цвета варится и булькает на огне, периодически выбрасывая наверх струю пара. А у самых скал с падающими водопадами шириной в две человеческие руки каждый, была устроена запруда размером с джакузи, с целебной водой, где попеременно приводили в порядок суставы и внутренние органы две разные группы людей. Дожидаясь своей очереди, я бродил босиком по камням, как вдруг стопу пронзила жуткая боль, будто в нее вогнали спицу. Перепугавшись, я сел на камень, закинул ногу и не обнаружил абсолютно никаких повреждений. Оказалось, что из мельчайших расселин в камне вырывается из земли тонкая струя огненного пара – она меня и  «ужалила». Приобретя столь ценный опыт, я перестал удивляться тому, что ледяная вода, падающая с высоты скал, попадая на камни моментально нагревалась, и понял, зачем нужны были запруды - они для того и устроены, чтобы вода остыла и в ней можно было «попариться» не обжигаясь.

Через несколько часов пребывания в этом удивительном месте собрались в обратный путь. По дороге ненадолго остановились понаблюдать за соревнованиями по маунт-байку. Вблизи это жуткое, я вам скажу, зрелище, в особенности когда наблюдаешь падение с велосипеда на каменистый склон. Через полчаса поехали дальше, уже изрядно проголодавшиеся, но с запасом продуктов. День должен был закончится традиционно – шашлык, вино, зелень, хлеб. Саша еще в начале дня обещал на обратном пути сделать привал в каком-то «особенном» месте. И вот мы тут. Картина незабываемая – метрах в пяти над бурным потоком неширокой, метров двадцать или чуть больше, горной речки устроено место с пеньками для сидения и столиком. Не совсем помню, был ли там какой-нибудь вариант мангала, но шашлык мы пожарили, поели, выпили, обсуждая все увиденное. Смеркалось, пора было собираться в город. Собрали пожитки, остатки еды, Саша завел двигатель. Я взял какую-то походную емкость и спустился к речке, напиться. Присел на камень, зачерпнул воды из потока, сделал глоток, поднял глаза и замер. Нет, я ничего не увидел на противоположном берегу поросшей лесом сопки, но могу поклясться, что из чащи за мной кто-то наблюдал, и точно знаю, что это был медведь. Можете смеяться сколько угодно, но окажись вы на моем месте и почувствуй то же, что и я... Медленно приподнявшись, я на полусогнутых взобрался по склону, засеменил к машине, поднялся на борт нашего «Урала», и мы тронулись в обратный путь, допивая вино и доедая остатки шашлыка в трясущейся по гравийке машине...