Мы положим в цилиндр яблоки, а в шляпу булочки с тмином!

Гитара, оставленная в лесу на пятьдесят лет, постепенно покрывается драгоценными камнями.

Юрий Наумов. Вот его облик, когда он выходит на сцену: длинные волосы, нервно-неустойчивая подростковая походка, ритмика то ли артистическая, то ли женственная... Вот его несколько слащавая, в духе старого хиппи, манера обращаться с залом, повторяя ему: «Мои милые... мои хорошие...». Его язык напоминает о баснословных годах рок-н-ролльной юности, о найтовых фледах и сейшенах, на которых выпивалась уйма портвейна: «мне по кайфу», «рубиться в одиночку»... И он — профессорский сын — не стесняется в интервью пустить матерком, в чем снова обнаруживает верность прошлому и среде — кафе «Сайгон», буйным концертам и глубоким ленинградским подворотням.

Аппаратура их, казалось, не переживет концерта. У органа западали клавиши, усилитель то и дело начинал без спроса гудеть. Усилитель стоял на стуле, еще два стула стояли сбоку, и на них лежали чехлы от гитар. У басиста не вставлялся в гитару провод, и он, достав крут изоленты, совершал на глазах у зала небольшой ремонт. А зал был полон, было время студенческих каникул, и в загородной гостинице жило множество молодых людей, приехавших в Минск из Бобруйска, Могилева, Гродно — кто один, кто с девушкой, а некоторые по путевкам, экскурсионной группой. Утром все они автобусами уезжали в город, а возвращались к ужину, который происходил в три смены — и после ужина не поднимались к себе в номера, а в предвкушении слонялись по большому залу, где в углах стояли в кадках пыльные фикусы.